ЧТО ТАКОЕ СОЦИАЛИЗМ

Леонид ГРИФФЕН

профессор

 

Левая идея бессмертна. Ее-то и воплощают в себе программы множества левых партий. Однако говорить о левой идее и не говорить о социализме невозможно. Именно этот общественный строй предполагают в качестве воплощения данной идеи левые партии. Но почему же этих партий так много, коли цель у них одна? Да в том-то и дело, что, говоря о социализме, они часто имеют в виду нечто весьма различное, а иногда даже противоположное. Вот и сейчас, когда в связи с образованием еще одной левой партии – Союза левых сил – два известных ученых (академик Ю.Н. Пахомов и профессор В.С. Найденов) в своих статьях в «2000» обратились к вопросу о социализме, явно видно, что под социализмом они понимают совершенно разные общественные явления.

А в самом деле: что же такое социализм?  Как идейное течение он возник в качестве реакции на «гримасы капитализма», оказавшегося вовсе не таким уж идеальным, как то в свое время представлялось просветителям. Первыми были социалисты-утописты, разрабатывавшие «модель» общества, в котором воплотилась бы их мечта о социальной справедливости. Справедливость эту они понимали по-разному. Соответственно и «социализмов» расплодилось неимоверное количество. И каждый из их авторов, убежденных, по словам Энгельса, что «истинный разум и истинная справедливость до сих пор не господствовали в мире только потому, что они не были еще надлежащим образом поняты», стремился убедить общественность в преимуществах собственного «проекта» социализма.

Классики марксизма подошли вопросу принципиально иначе. Не социальное проектирование, а социальное прогнозирование. Не проект желаемого общества, а прогноз развития существующего в соответствии с его внутренними «железными» законами. Свое учение они назвали «научным социализмом». По словам Ленина, «никаких особенно перспектив будущего научный социализм не рисовал; он ограничивался тем, что давал анализ современного буржуазного режима, изучая тенденции развития капиталистической общественной организации  –  и только».

Исследование развития общества вообще, и капиталистической его стадии в частности, привело Маркса, также как и Энгельса, к выводу о неизбежности в соответствии с имманентными законами этого развития наступления коммунизма, в котором средства производства будут принадлежать обществу в целом. Не ставя своей задачей создать «проект» будущего общества, они, тем не менее, все же попытались предсказать некоторые его важные черты. И главной из них, естественно, являлась общественная собственность на средства производства. Понимая, однако, все сложности такого перехода, классики марксизма предполагали его стадийный, поэтапный характер. На «короткое переходное время» (Энгельс) предполагалось некоторое переходное же состояние общества. Его (как уже базирующееся на общественной собственности) Маркс называл первой фазой коммунизма, а Энгельс (затем и Ленин) – социализмом.

Это наименование исторически утвердилось за тем общественным строем, при котором мы прожили семьдесят лет. Но даже и по отношению к нему нет единства в понимании его «социалистичности». Одни полагают, что это как раз и был самый настоящий социализм. Другие же называют его «казарменным», «феодальным», «мутантным» и т.п. А третьи вообще отрицают наличие социализма, считая, что имел место, например,  государственный капитализм. Словом, наличествует приятное разнообразие, к науке, однако, отношения не имеющее.

А все потому, что определения даются не на научной основе, а в соответствии с идеологическими предпочтениями. Ну, а существует ли она вообще, эта научная основа? Безусловно. К ней относятся два важных момента. Во-первых, социализм как определенное состояние общества, не может рассматриваться «сам по себе». Если его рассматривать как этап в ряду других состояний общества, то его характеристики должны подчиняться неким общим закономерностям общественного развития. Во-вторых, следует помнить то никем не опровергнутое положение Маркса, что «экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышаются юридическая и политическая надстройки» составляют производственные отношения, юридическим выражением которых являются отношения собственности на средства производства. Поэтому и научное определение любого общественно-экономического строя должно начинаться с определения характерных для него отношений собственности.

Была ли у нас общественная собственность на средства производства в действительности? Долгое время считали (а некоторые считают и сейчас), что да, была. Но о какой общественной собственности может идти речь, если всем руководили партийные комитеты? Точнее, их номенклатура. А вовсе не «общество». «Мы – руководители и они – руководимые» – так это определял Сталин. Нет уж, общественной у нас собственность не была. А какой? Как только не изощрялись разные «теоретики» в определениях, а толку чуть. А все потому, что сама постановка вопроса неверна. Дело в том, что отношения собственности как целостного социального явления вообще не существует.

Отношение собственности – это результат взаимодействия трех «элементарных» отношений субъекта и объекта собственности: владения, распоряжения, пользования. Интересующий нас объект – средства производства. А субъектом может быть либо общество в целом, либо отдельный индивид (или же ограниченная их группа). Если все три отношения совпадают, то отношение собственности является целостным – в первом случае собственность общественная, во втором – частная. А если нет?

Возникает вопрос: а такое несовпадение в принципе-то возможно? Не только возможно, но уже существовало в человеческом обществе тысячи лет. И вернулось опять при социализме, сбивая с панталыку незадачливых его «теоретиков». Чтобы во всем этом разобраться, как раз самое время посмотреть на место социализма как социально-экономической формации в общем процессе общественного развития.

В отношении периодизации развития общества ничего лучше предложенной Марксом и Энгельсом так называемой «пятичленки» (первобытный строй, рабовладельческий, феодализм, капитализм, коммунизм) пока не придумано. На практике ею пользуются и противники марксизма (отбрасывая, разумеется, коммунизм). Но переход между этапами неравнозначен; если в период классового общества меняется только форма частной собственности, то между ним и крайними членами последовательности происходит кардинальные изменения: сначала общественную собственность сменяет частная, а затем наоборот.

 Но, с одной стороны, общественная и частная собственность требуют для своего функционирования прямо противоположной социально-психологической атмосферы, а потому сосуществовать в принципе не могут. А с другой стороны, столь кардинальный перелом просто не может произойти мгновенно (или хотя бы в «короткое переходное время»). Единственный выход – длительный переходный период, в который нет ни частной, ни общественной собственности как целостного отношения субъекта к объекту.

А какая есть? Есть собственность, расщепленная по своим «ипостасям»: владению, распоряжению, пользованию. Например,  землей как основным средством производства владеет племя (община), распоряжается ею в лице своих руководящих органов род, а в пользование она передается индивиду (семье). Общественная собственность существовала на протяжении весьма длительного времени (этак тысяч двадцать лет), а где-то 10-12 тысяч лет тому назад началось ее разрушение путем расщепления. Чрезвычайно разнообразные формы этого расщепления постоянно менялись, все больше приближая собственность к ее господству в форме частной. Которое и наступило где-то 5-6 тысяч лет тому назад со становлением первого классового общества.

При коммунизме, к идее которого классики марксизма пришли посредством научного анализа развития общества, также будет общественная собственность на средства производства. В этом они были правы. Но они ошибались, считая, что к общественной собственности можно непосредственно перейти от частной (даже пусть и с учетом «первой фазы коммунизма»). В реальности для этого требуется весьма длительный период (не такой продолжительный, конечно, как в первом случае – общественное развитие ускоряется) расщепленной собственности. Другими словами, необходим совершенно специфический (ибо переходный) общественно-экономический строй – социализм. В котором собственность даже в принципе не может быть еще общественной. Но уже не может быть и частной.

Какой же? Ответ может быть получен путем анализа общественного развития в целом, определенных (и весьма осторожных) аналогий с первым переходным периодом и обобщения опыта реального социализма. И еще один важный момент. Форма собственности периодически меняется, причем соответственно меняется и политическая надстройка. Если брать советский социализм, то тут явственно различаются три таких периода. Первый – довольно непродолжительное время действительной диктатуры пролетариата. В это время отдельные рабочие коллективы осуществляли распоряжение собственностью, владение которой перешло к Советской власти как государству рабочих. Пользование ею стремились осуществлять в интересах всего трудового народа, однако этому мешал синдикализм. Поэтому вскоре пришлось перейти ко второму этапу, когда распоряжение социалистической собственностью взяла на себя сформировавшаяся к тому времени новая социальная группа – «авангард пролетариата» (Ленин), позже получившая наименование номенклатуры.

Именно под руководством номенклатуры, беззаветно преданной делу революции и социализма, были достигнуты наиболее значительные наши успехи во всех областях жизни – от экономики до культуры. Но время шло. Страна переживала период бурного развития. Менялись трудящиеся как основная производительная сила, повышался их культурный уровень, коллективизм все больше становился основой их идеологии. Менялась и номенклатура: поставленная в особые отношения к средствам производства, она неизбежно формировала свои собственные групповые интересы, уже далеко не совпадавшие не только с интересами большинства, но и с объективным направлением развития.

Соответственно возникало и усиливалось естественное для любых этапов общественного развития противоречие между революционными производительными силами и консервативными производственными отношениями. Пришла пора перехода к новому этапу социализма. Но номенклатура вовсе не жаждала лишаться распоряжения собственностью. В результате последовали события тридцать седьмого года. А дальше война, послевоенный восстановительный период, «холодная война»… Острая болезнь общества перешла в хроническую. Социализм так и не вышел на следующий этап развития, начался период его загнивания. Номенклатура же все сильнее «обуржуазивалась», все больше стремясь к распоряжению собственностью прибавить еще владение и пользование ею. Для чего и осуществила «перестройку». Развитие социализма у нас прервалось.

Посмотрим теперь, как же дело с ним обстоит на благословенном Западе. Именно там усматривают некоторые «левые» (а точнее, социал-демократы) социализм. Но ссылки на западноевропейский опыт абсолютно ничего не доказывают. Чтобы расширять демократию и социальную защиту населения (к чему, фактически, и стремятся социал-демократы), нужно иметь какой-то дополнительный (внешний) источник благосостояния. Запад уже около пятисот лет грабит весь остальной мир (как выразился К. Леви-Стросс, «Запад построил себя из материала колоний»). И все завоевания социал-демократов – не более чем результат круговой поруки населения «цивилизованных стран» перед лицом веками эксплуатируемого остального мира, который начал пробуждаться. Но и сегодня неэквивалентный обмен Запада с остальным миром, сверхприбыли транснациональных корпораций – единственно возможный фундамент западной «социализации».

А вот академик Пахомов («2000», № 51, 2007), наоборот, считает, что успехи Запада достигнуты как раз благодаря «“вмонированному” в его либеральную практику социализму», который сейчас вообще «пронизывает экономику успешных обществ». Ах, эти «левые» интеллектуалы… Как-то совсем упускают из виду, что прежде, чем прийти к нынешней «либеральной практике», не кто иной, как западный капитализм в своем становлении и развитии уничтожил две цивилизации (инков и ацтеков), массу африканского населения (по некоторым данным за четыре века работорговли, организованной «цивилизованными странами», Африка потеряла около 120 миллионов человек), почти полностью «зачистил» американских индейцев, развязал две «мировые» войны за передел мира.

А что касается экономической «успешности» этих «обществ», то сегодня западная экономика абсолютно неэффективна. Американская как наиболее мощная, наиболее и показательна. Производя около четверти мировой продукции, она потребляет сорок процентов ресурсов и дает до половины мировых отходов. Сколько смогла бы продержаться такая экономика при «честной конкуренции»? Да рухнула бы сразу. Только неэквивалентные отношения с остальным миром обеспечивают ее существование. Но согласных со status quo в мире все меньше. Отсюда и агрессивная политика США. И вообще весь Запад зубами и когтями будет держаться за свое господствующее положение, и ради этого пойдет на любые преступления (известный философ А. Зиновьев даже предрекал, что двадцать первый век по кровавости конфликтов затмит все, что было в истории прежде). А для надежды на успех нужна внутренняя солидарность. Вот и приходится капиталистам делиться с соотечественниками награбленным. Получается эдакий «социализм за чужой счет».

На такой почве и произрастают идеи западной социал-демократии. Ленин обвинял ее в предательстве интересов рабочего класса. И был неправ. Она хоть и соглашательская, но интересы своего (!) рабочего класса блюдет, пытаясь оттягать у своей же буржуазии возможно большую часть пирога, полученного за счет эксплуатации стран «третьего мира». У нас же такого источника нет (и не будет), так что социал-демократии остается одно лишь соглашательство с капиталом. Чем она успешно и занимается, вполне оправдывая ленинскую оценку.

Но не все так мрачно, как кажется, ибо социалистическая перспектива все же сохраняется. Нынешнее развитие социалистического Китая дает надежду, что через 10-15 лет США уже не смогут бесконтрольно распоряжаться в мире. А ведь в Китае, ежели по нашим меркам, пока еще только «ленинский НЭП». Но последний съезд КПК показывает, что экономическая политика там начинает меняться, все больше поворачиваясь к следующему этапу развития социализма.

Да и на «постсоветском пространстве» вожделенный капитализм не очень-то получается. Население вымирает. Утрачиваются прогрессивные технологии. Заводы стоят, работают в основном обрабатывающие предприятия (металлургические, химические и т.п.). Жизнеобеспечивающая инфраструктура разваливается прямо на глазах. Качество рабочей силы так же на глазах снижается. Если сначала на Запад у нас уезжали ученые, то сейчас все больше поденщики. Но поскольку мы уже проели почти все, что было создано трудом и талантом нескольких поколений советских людей, то сейчас паразитируем уже именно на них, за счет их переводов поддерживая превышение импорта над экспортом. А «в Европу» все не принимают… Как же будем жить дальше?

Единственный выход для нас – возвращение на путь социалистического развития. Пока что по многим причинам (в том числе и из-за массированной антикоммунистической пропаганды) в этом вряд ли удастся убедить большинство, но тем не менее это именно так. При чем возврат к прошедшему уже этапу социализма и невозможен, и не нужен. Перед нами – следующий, более высокий этап развития социализма. Но детальный его прогноз уже выходит за рамки настоящей статьи. А тех, кого вопрос действительно интересует, отсылаю к своим работам «Социализм. Некоторые вопросы теории» и «Общественный организм (введение в теоретическое обществоведение)».