МИФ О «ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОМ ОБЩЕСТВЕ»

 

Леонид ГРИФФЕН, профессор

 

Видный российский философ А.Зиновьев как-то заметил, что наиболее важные жизненные истины не скрыты где-то за семью замками, они находятся прямо перед нами, только мы не хотим их видеть. Истинам предпочитаем мифы. А все потому, что миром движет вовсе не научная любознательность; им движут интересы. Если сильным мира сего для достижения своих целей нужен тот или иной миф, то всегда найдется достаточно наемных писак (да и просто наивных доброхотов), чтобы его создавать, распространять и пропагандировать. Один из наиболее популярных современных мифов - миф об «информационном», «постиндустриальном» обществе, которое якобы идет на смену обществу «индустриальному».

Чтобы понять современную ситуацию в этой области не на мифологическом, а на научном уровне необходимо обратиться к такому давно известному социальному явлению, как разделение труда.

Даже на ранних этапах развития целенаправленное взаимодействие социума с внешней средой предполагало обязательное наличие разнообразных, зависящих от характера трудовых операций технических средств. Но кроме самого орудия труда для его эффективного использования необходим был навык этого использования, а приобретение последнего было связано со значительными затратами сил и времени.

Поэтому еще в глубокой древности, в родовом обществе, уже осуществлялось разделение труда соответственно половозрастным особенностям и возможностям людей. В дальнейшем начинала складываться функциональная специализация, когда определенные группы людей практически полностью специализировались на выполнении той или иной части необходимых для общества операций.

Соответственно существование человеческого общества чем дальше, тем больше обеспечивалось параллельным развитием самых различных технологий. Однако последние никогда не развивались равномерно и пропорционально. Постоянно возникали новые технологии, которые начинали бурно развиваться, существенно превышая по темпам развития остальные. Не будем углубляться в древность, посмотрим, как это происходило уже в новейшее время.

Так, в первой половине XIX века особенно сильно развивалась текстильная промышленность. Во второй его половине основой индустриального производства становится тяжелая промышленность (добывающая и машиностроение). Когда промышленное развитие потребовало новых средств коммуникации, начали бурно развиваться железные дороги (в конце XIX – начале XX века). В дальнейшем (первая половина ХХ века) пальма первенства перешла к автомобилестроению. И, наконец, к концу ХХ века началось быстрое развитие сначала автоматизации, а затем, на рубеже XXI, – информационных технологий.

Сказанное касается только одного вида разделения труда – технологического (по видам технологических операций). Оно сыграло огромную роль в развитии человечества. Но в определенном смысле еще большую роль сыграло разделение труда, которое можно было бы назвать социальным (по общественной функции).

Развитие технических устройств и технологии их применения (или, иначе говоря, развитие средств производства) вело не только к росту возможностей общества в его взаимодействии с природой, но имело и весьма важные социальные последствия, последствия для его внутренней структуры, определяющейся отношениями в процессе производства. В частности, эта структура приняла концентрический характер с наличием «ядра» и «периферии», выполняющих различные функции. Иными словами, возникло классовое общество.

Появление классового общества было обусловлено объективными экономическими причинами. Усложнение технологий вызывало необходимость также увеличения количества людей, одновременно занимающихся тем или иным производственным процессом. Соответственно усложнялась координация между работниками, а также управление ими, все больше требующее специализации части работников именно в данном направлении.

Возникла социальная группа, занятая организацией производства. Освобожденные от непосредственного воздействия на предмет труда, поставленные в привилегированное положение, некоторые ее члены могли заняться также интеллектуальным обеспечением производственного процесса. Труд, таким образом, разделился, условно говоря, на «умственный» и «физический».

Конечно, при этом (впервые за многие тысячи лет) возникает социальное неравенство. Господствующая социальная группа, пользуясь своим привилегированным положением в системе производства, эксплуатирует угнетенную. Но от такого разделения труда за счет повышения его производительности выгоду получают все, в том числе и те, которые оказываются в угнетенном положении. Так, например, по имеющимся данным установление владычества инков над рядом индейских племен имело для последних следствием улучшение питания и увеличение продолжительности жизни. Поэтому такое разделение труда (назовем его первым социальным разделением труда) сохранялось на протяжении веков.

 Сохраняется оно и сейчас, но с существенным отличием: разделение труда приобретает все более глобальный характер. Уже не столько отдельные социальные группы в каждом государстве, сколько страны «золотого миллиарда» (всемирное «ядро») в своей совокупности все больше берут на себя функцию «умственного» труда, оставляя остальным (мировой же «периферии») труд «физический». Как раз к категории такого «умственного труда» и относится информационные технологии.

Но и «физический» труд в значительной своей части (а именно в индустриальной) стал другим, и давно уже не сводится почти исключительно к физическим усилиям. «Цивилизованные страны» довольно быстро деиндустриализуются. Но это вовсе не значит, что «репродуктивное» производство сворачивается, заменяясь «информационным». Оно просто переносится в другие страны. Возникает некая «полупериферия» - всяческие «тигры», призванные играть роль индустриального придатка «цивилизованных стран».

Ну, а остальные страны, в которых проживает большинство населения Земли, представляют сырьевой и сельскохозяйственный придаток, ресурс дешевой рабочей силы. И продолжают голодать – в мире ежедневно (!) десятки тысяч людей умирают от голода. Причем ситуация ухудшается: разница между 20 % наиболее обеспеченного населения мира и 20 % наименее обеспеченного давно уже перевалила за стократ и продолжает расти.

Второе социальное разделение труда, как и первое, будучи вызванным объективными условиями, тем не менее также осуществляется с опорой на насилие. Упоминавшийся выше А.Зиновьев справедливо указывал: «Глобализация экономики позволяет западному миру эксплуатировать всю планету методами, которые по форме выглядят как экономические (эквивалентный обмен, свобода предпринимательства, свободный рынок и т.п.), а по сути дела не являются таковыми. Например, вынос предприятий в страну, где сырье и рабочая сила в десятки раз дешевле, чем дома, не есть операция чисто экономическая. Она невозможна без политической, идеологической и военной защиты. Здесь политика, армия, полиция, специальные службы, средства массовой информации являются не обычными средствами защиты экономики, а завоевательными средствами насилия в чужой стране». Этим (вторым) разделением труда и определяются сегодня основные мировые процессы.

Но и процессы технологического разделения труда также еще далеко не исчерпаны. Информационные технологии существенно изменили характер человеческой деятельности, и в дальнейшем они также будут играть важнейшую роль. Однако время их ведущей роли в прогрессе общественного производства заканчивается. Скорее всего, эта роль в ближайшее время перейдет к рекреационным технологиям. А на очереди еще возрастающие проблемы с обеспечением человечества энергией и сельскохозяйственной продукцией (и в той, и в другой областях начались революционные изменения). Раньше или позже на передний план выйдут экологические проблемы.

Недаром символ «постиндустриального» мира Билл Гейтс, добывший свой капитал как раз в области информационных технологий, вкладывает его сегодня в технологии «индустриальные» - в горнорудную промышленность, в строительные материалы, в фармацевтику. Миллиарды (!) долларов направляет он в гостиничный бизнес. Все это «репродуктивные» отрасли, динамически развивающиеся.

Развитие информационных технологий обусловило также важные социальные последствия. Любое усложнение общественной жизни непременно вызывает рост деятельности, направленной не только непосредственно на создание продукта, но и на различного рода вспомогательные операции. То, что занимаются ею преимущественно члены господствующих социальных групп, приводит к гипертрофированию размеров последних. Сами же такие операции приобретают в значительной мере самодовлеющий характер, и деятельность в этой области нередко вырождается лишь в имитацию деятельности, полезной для общества.

Например, торговые операции необходимы для нормального функционирования общества, однако они постепенно включают в себя все больше спекулятивных элементов, не приносящих пользы никому, кроме тех, кто ими занимается. Конечно, всякие там «купи-продай» тоже называют свое занятие «бизнесом», т.е. «делом». Но вот символ промышленного капитализма Генри Форд полагал иначе: «Дела – это не что иное, как работа. Наоборот, спекуляция с готовыми продуктами не имеет ничего общего с делами – она означает не больше и не меньше, чем более благопристойный вид воровства, не поддающийся искоренению путем законодательства».

То же самое (но в гораздо бόльших размерах) имеет место сейчас. Значительная часть вроде бы работающих людей в сильно разросшейся «надстроечной» сфере работают не на производство конечного продукта (хотя бы косвенно), а на саму эту сферу как таковую. Деятельность огромного (и возрастающего) количества всяческих клерков в «цивилизованных странах» больше похожа на бег белки в колесе. Создается своего рода виртуальная экономика с виртуальным же ВНП.

Так что с формированием «постиндустриального (информационного) общества» мы вроде бы имеем все то же старое доброе разделение труда, только несколько модифицированное. Но только внешне, на самом деле это далеко не так. Есть определенные «технические» отличия, которые неизбежно влекут за собой новые социальные последствия.

Первым отличием является стремительный рост упомянутой паразитической компоненты в стане так сказать «умственного труда». А уж в «имущих классах» многие их члены даже вида не делают, что работают. Еще Маркс в свое время отмечал, что «машины, несомненно, сильно увеличили число знатных бездельников», помогая создавать «огромную часть продукта, которая расточается неработающими». Сейчас этот процесс развивается весьма интенсивно.

Второе заключается в том, что если раньше в принципе не было возможности обеспечить всех людей необходимыми «жизненными средствами», то сейчас благодаря значительному развитию производительности труда (прежде всего, конечно, в сфере индустриальных технологий) такая возможность (техническая!) появилась. Появилась и возможность резко повысить общий образовательный уровень, что ставит под вопрос объективную необходимость социального разделения труда в дальнейшем.

Однако многовековый процесс развития классового общества не прошел даром. Подсчитано, что всего одного (!) процента дохода «цивилизованных стран» хватило бы, чтобы на планете навсегда исчез голод. Но «знатные бездельники» этого процента голодающим выделять, конечно, не собираются. То же и с образованием.

В результате уже сегодня имеем также ряд новых социальных явлений (в качестве примера назовем хотя бы тот же пресловутый «мировой терроризм»), ставящих новые проблемы. Число последних будет множиться, и решать их придется – причем не техническими, а социальными средствами (как – это уже другой вопрос). А пока разными способами пытаются отделаться от этой необходимости – в том числе и посредством эксплуатации различных мифов, среди которых не последнее место занимает миф о «постиндустиральном обществе».

(См. также http://rusprostranstvo.com/massmedia/view/213)